Моченым шнуром вновь и вновь Стянул мне горло шум часов; Мерцанье звезд, петуший крик, И свет, и тень - исчезли вмиг, И все, что знал я, стало вдруг Глухой, немой, ослепший круг - Во мне остался мир без слов Под шум закона и часов...
Череп! Мудрость глядит из зияющих впадин глазных, Тихо гниющая лобная кость говорит без тумана: Нет наслаждения правдой в волненьях пустых, Нет красоты и ума вдохновений в пожаре обмана. Ряд обнажённых зубов, искривлённых тоской, Грустно смеётся над тем, что мы славим и нагло позорим... Избранных эта насмешка зовёт на покой Без упоения призрачным счастьем, иль видимым горем... Правда - в недвижном одном замираньи, в гниеньи одном! Тайна - нирвана; получит блаженство в ней ум безнадёжно-бессильный... Жизнь - есть святое затишье, покрытое сном... Жизнь - это мирно и тихо гниющий от света могильный Череп.
Ко мне опять вливается волною В окно открытое живая кровь... Вот, вот ровняется с моею головою И шепчет: я - свобода и любовь! Я чую вкус и запах крови слышу... Волна её преследует меня... Я задыхаюся, бросаюся на крышу... Но не уйдёшь: она грозней огня! Бегу на улицу... Дивлюся чуду: Живая кровь царит и там повсюду... Все люди, улицы, дома - всё в ней!.. И не слепит она, как мне очей, И удобряет благо жизни люду, Но душно мне: я вижу кровь повсюду!
Мне душно... Пропасть время поглотила... Не умерщвлён ли я бесстрастной тишиной?! Земля мертва, как будто, все могила Насильно отняла, что билося со мной. Сон или смерть?! Потухшими глазами На всё глядит луна, печальна, как мертвец, И есть ли жизнь на ней, объятой небесами? Сатурн надел на всё забвения венец! Быть может, умер я и взор мой - привиденье, И странствует душа в неведомых мирах, В ней всё слилось - и вечность и мгновенье, И мрак, и свет - в один безумный страх. Нет, я дышу; я чую сердце живо, Я слышу мира вздох, он вырвался, как луч, Полночный час смеётся так игриво И говорит, как мир таинственный могуч.
Одинокий колос, колос, а не нива, И любовь к подруге, страсть, а не любовь; Называть любовью страсть несправедливо, Кровь угасит мысли, мысль угасит кровь. Даже чувство дружбы как-то сиротливо - Я любить желаю всех, иль никого; Одинокий колос, колос, а не нива - Дружба недостойна сердца моего. Я всегда чуждаюсь страстного прилива - Чувство к одному я прогоняю прочь - Одинокий колос, колос, а не нива - Дружба, сладострастье есть не день, а ночь. Мне противны звуки одного мотива, Полюбивши друга, я забуду всех - Одинокий колос, колос, а не нива... Дружба над любовью есть глубокий смех.
Тем идеал священен и велик, Что мы достичь его вершин не в силах, Но юноша, и дева, и старик Перестают томиться им... в могилах. Как радуга сияет идеал… Мы знаем все, что радуга виденье, Но идеал так мощно б не блистал, Когда свои мы поняли стремленья... Он навсегда б, как метеор, угас, Когда б мы все пришли к его вершине… И вера в жизнь и свет исчезла в нас, И мы все умерли б, тоскуя о святыне.
Топчи моё имя в грязи! Позорь и бесчестье прощая. Любовь пусть замучит меня! Топчи моё имя в грязи, Я юность твою погубил, извлёк из обителей рая, Топчи моё имя в грязи и смертью меня зарази! Казни красотою своей, бросаясь на грязное ложе... В объятьях безумных ночей казни красотою своей, И тело богини моей на падаль пусть будет похоже! Казни красотою своей и смейся над жертвой страстей! Я всё, всё прощаю тебе, прости же меня, дорогая, Забудь оскорбленья мои, я всё, всё прощаю тебе, Любовь пусть замучит меня, и ревностью страшной сгорая, Я всё, всё прощаю тебе, как злой и коварной судьбе...
Если ты презираешь себя, То гордишься собою ты вечно, Так огонь пожирает, губя Всё без жалости, что ж человечно Не погибнешь шутя и беспечно. Презирая себя, я всегда Уважаю за это мышленье... Презирать и не мыслить беда, - Расточать же разумно презренье Подвиг в жизни мирской без значенья.
Дай отстояться вину, Слабое сердце в плену, Крепче запутай в тенета. Дух твой тогда воспарит, Будет им мир позабыт, Будет далёко забота. Сердце не любит свободы, Рабство от самой природы Сердцу в награду дано. Выпустишь сердце на волю, Дух проклянет свою долю, С жизнью порвётся звено!
Никто из нас не прав, - когда не замечает, Как ранит та рука, которая щадит, Как угнетает мысль, как грубо удручает, Взяв милосердие за самый верный щит. А этот щит плодит, лобзая преступленье, Насилье и порок и слабому грозит, У истины берёт и мудрость, и значенье, Нет, милосердие не добрый - злобный щит! Он преступлению развязывает руки, Дамокловым мечом он честности грозит, Смеётся над добром, когда наносит муки, Да, милосердие есть ненадёжный щит!
Чувственность загубит Все ростки любви... Страсть любовь забудет, Вспыхнет пыль в крови. Ты мечтою жадной Юности не тронь, Иль огонь нещадный. Чувственный огонь Мужество расплавит В пламенной крови, Пепла не оставит От твоей любви.
Для мук раскаянья мне дайте преступленья, Иль я умру от грозной пустоты... В груди моей темно, как в капище сомненья, Где язва - мысль и жадный червь - мечты. Не осуждай меня, мои порывы злости: Я раб страстей и грозный бич ума... Душа моя сгнила, и вместо тела - кости... Не осуждай! Свобода есть тюрьма. Для мук раскаянья мне дайте преступленья Иль я умру при свете тёмных туч... В моей крови кипит безумство озлобленья, Дыханьем жжёт коварный демон-луч.
Заснула жизнь в объятиях заботы Мой ум молчи! Кругом всё спит, живут враги дремоты Одни ключи. Душа моя, как ключ, всё хочет биться Во тьме ночной. Как песнь любви она всегда дивится Себе самой! Огонь любви! Как жажду я сиянья Твоих очей! Стихийный миг могучего желанья В груди моей. Но солнце - я и в свете, как в эфире, Всегда один... Когда б, о ночь, блистать в твоей порфире Из мрака льдин. Когда б я мог и смел, о, мрак, сразиться С твоим венцом! Когда б звезда могла в меня влюбиться, Лобзать огнём... О, если б мне из той груди волшебной Весь выпить свет, То мир покрыл фатой целебной Её привет. Но тщетно я стремлюсь с священной страстью К тебе, о ночь! Душа моя, влекома тайной властью, Отходит прочь. Она болит и ноет от заботы… Мой ум молчи! - И вторят ей среди дремоты Одни ключи...
Я надел добровольно вериги, Стал укором проклятой семье... Жизнь, как пошлость бессмысленной книги, Я отбросил: подобно ладье Я плыву по беспутному морю, Без сочувствия счастью и горю. Нет спасения в косности мира Безнадёжных и жалких рабов... Есть остатки с безумного пира Я не в силах... О, сколько умов Ожидающих тщетно свободы Погубили безмолвия годы. Рабство хуже кошмара и казни, Жизнь под гнётом оков - клевета! В сердце львином смиренной боязни Нет и не было... Мысль - суета. В царстве силы, где внешность пророка Обвиняет за дерзость порока. О, исчадие тьмы безнадёжной! Вы не звери, вы хуже - рабы! Ваши души во тьме безмятежной Спят в цепях. Лишь удары судьбы Вас разбудят, как рёв океана, В час величья грозы - урагана. Лицемеры! Зачем Вам пророки? Злой мороз ненавидит цветы! - Вы - позорно и нагло жестоки К проявленью свободы... Мечты, Умертвите вы рабским дыханьем, Заразивши пророков лобзаньем.
Из тихой пристани отплыл я одиноко, Для гроз и бурных волн, о жизни океан? Я смелый мореход и путь держу - далёко, Но светоч истины несу я так высоко, Что довезу его до грани новых стран. Из тихой пристани отплыл я одиноко. Мой парус - мысль моя, а кормчий - дух свободный, И гордо мой корабль плывёт по лону вод, И голос совести, стихии благородной, Спасёт, спасёт меня: я с силою природной Один иду на бой, и океан ревёт... Мой парус - мысль моя, а кормчий - дух свободный... И любо биться мне с противником ужасным, Свободу чую я в хору крылатых бурь, И не гадаю я: в бою ль погибну страстном, Иль с истиной святой в объятии прекрасном Увижу новых стран волшебную лазурь. И любо биться мне с противником ужасным.
Век суждено мне бороться, Жить не могу без борьбы; Видно, как в песне поётся, Мне не уйти от судьбы. Если враги все убиты, Снова хочу воскресить Тех, имена чьи забыты, Чтобы их снова убить. Страшно: боюсь, посмеётся Злобно над сердцем судьба: Биться с собой мне придётся, Резать себя, как раба.
По тихим, чуть видным дыханьям впавшего в сон океана, Взяв небо единой защитой, как прежде, плыву я в челне одиноко... И в сердце моём так тоскливо, так страшно гнетёт меня старая рана, Но чу! Океан пробудился, сочувствуя горю и мукам пророка. Из памяти властной встают, как морские седые туманы, гробницы И тени подходят ко мне, среди них я и горе своё узнаю, отдохнуло В могиле недолгой оно и опять на меня устремило зеницы. И снова напрасной, неконченой битвой на дряхлое тело дохнуло, Опять зародилася мысль и забилось усталое сердце тревожно, И трепет его достигает опять до пророчески-внятного слуха, И снова я верю, что битва, свирепая битва со тьмою возможна. О, гневная, ясная мысль, воскрешённая злобной и мрачною казнью, Зачем ты меня окрыляешь надеждой и к свету стремишься так жадно?! Тебя я боялся, но тяжко страдал и томился от этой боязни, И ты появилась, мученья смягчились - в душе же темно, не отрадно... Я снова чего-то страшуся, иль час мой не пробил желанный и снова Я путь потерял навсегда, не достигнув того безмятежного края, Где мысли свои и мученья я мог воплотить бы в бессмертное слово, Величие духа, свободу и тайны всего мирозданья умом сознавая?
Чтоб совершить преступленье красиво Нужно суметь полюбить красоту. Или опошлишь избитым мотивом Смелую мать наслажденья, мечту. Часто, изранив себя безнадёжно, Мы оскверняем проступком своим Всё, что в могучем насилье мятежно, Всё, что зовётся прекрасным и злым. Но за позор свой жестоко накажет Злого желанья преступная мать, Жрец самозванцам на них же покажет, Как нужно жертвы, красиво терзать.
Все заснуло сном могучим, даже море спит... Ночь соткала саван крепкий, волны усмирив… Вал гремучий очарован, пеной не бурлит И гранита не тревожит под ночной мотив… Но не спит и гневно дышит море в глубине И порою, не страшася злобной темноты, Передаст мятеж свой скрытый дремлющей волне, И волна отринет мигом чары слепоты. И взревёт от гнева море... Отдыхать не в мочь Тем, кого томят виденья прежних грозных битв... Мрачен сон вождей-титанов и напрасно ночь Злых проклятий им не шепчет, а слова молитв. О, сожжённое насильем, море, ты мой друг, Я постиг твой вызов к небу, муки скорбных грёз И хочу твои страданья, твой святой недуг Не смягчить, а смыть навеки током мощных слёз.
Люби и не стыдись безумных наслаждений, Открыто говори, что молишься на зло, И чудный аромат свирепых преступлений Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло. Тот не раскается, кто, убоявшись казни, Таит в себе самом все помыслы свои; И не спасётся тот, кто из пустой боязни, Сокрыв грехи свои, увидит свет зари. Небесная заря повергнет в дебри мрака Того, кто хочет зло смягчить стыдом одним, И гуще и грозней скоплённая клоака Задавит мысль и дух величием своим.
Ты меня изранил новой клеветою. Что ж! К могиле виден мне яснее путь... Памятник, из злобы вылитый тобою, Скоро мне придавит трепетную грудь. Ты вздохнёшь... Надолго ль?! Сладкой местью очи Снова загорятся к новому врагу; Будешь ты томиться напролёт все ночи, "Жить не отомстивши", - скажешь, - "не могу"! И теперь я знаю: из сырой могилы Пожалею снова не свой грустный век, Не свои, коварством сломленные силы, А о том: зачем ты, враг мой - человек!
Я стоял на мосту.. Непроглядная ночь Затянула весь мир паутиной... Песнь любви - упоения страстного дочь Проносилась над водной долиной... И огни, и гондолы, и люди полны Были песни живой и бегущей волны. Словно неясная лира душа у меня, К ее струнам дрожащим касаются руки... Руки призраков, полных блаженства огня, Из души извлекают бессмертные звуки... Но слыхал кто-нибудь эти песни души, Я их пел не в пустынной, а людной глуши
Счастье-добыча... Мы его так любим, Счастье очень близко, но не так уж близко, Чтоб к нему возможно было прикоснуться... К нам оно стучится, но войдет не сразу, Постоит немножко... Скажет: „завтра, завтра Я вас обласкаю, только не сегодня"... А поймать насильно счастье невозможно - Счастье очень хитро: все тенета видит, И владеть насильно счастьем грех великий, Но насилье это кто ж грехом считает!
Беспрерывно гром протяжный Над землей шумит... Дождь идет не уставая Первый день - с утра. Как педант он разболтался, Нет конца словам... День успел едва проснуться И в окно взглянуть, Как уж дождь без перерыва Начал мне вещать: „Все так мелко, все ничтожно, Жизнь вся - суета".
Природа проснулась, умылася солнечным светом. Все полно так неги, все дышит невинным приветом... Как злое виденье мерещится полдень вдали. Я медлить не буду: за счастьем пока не пришли Луна и блестящая звезды, метель и морозы, Пока не сгубило познанье наивные грезы... Плод - сердце мое и, как плод оно тотчас замрет, Как только вблизи его ветер холодный вздохнет.
Нас мучит и терзает - все люди очень рады. О, сколько гибнет нас, заласканных тюрьмой!.. Вот эшафот... народ... язвительные взгляды, Приходится и мне прощаться с головой.
О, бессловесное, бессмысленное стадо! Ужель мечтаешь ты убить того навек, Кто сам бы, сам ушел из вашей жизни - ада. Не тонет, не горит отважный человек.
Богатство своего от вас я не скрываю, И зависть гложет вас - убогих и больных, Мне тяжко... Мучусь я... Жестоко я страдаю, Но жизнь и смерть у вас - один безумный миг, Я смою эшафот своею чистой кровью, Но дух мой не умрет. И казнь моя, как дым, Задушит тех калек, кто ханжеской любовью, Как злобный людоед, безумно одержим.
Я отцвело... Плоды созрели Я погрузилось в сладкий сон... И как глубок, как тих был он, Но вы, глупцы, вдруг налетели, Трясли меня и все шумели... О, не ужель нельзя сначала Медведю с хоботом слона? Меня бы пробудить от сна! Я все б от гнева задрожало И вас плодами забросало.
Никто не дорог мне, никто мне стал не мил, Как я узнал тебя, возлюбленная тень! Душой моей владеть тебя я допустил- Ты стала тем, я стал похож на тень. И только глаз тебя не видит и бранит, Не признает тебя мой старый скептик--глаз... Ах, этот глупый глаз! Как сердит этот глаз!
О, дружбы нежное сиянье. Надежда высшая моя! Хвала тебе, ты упованье, Ты счастья раннего заря! Мне жизнь казалася бесцельной, И без конца мой длился путь, Но я с тоскою беспредельной Бродил. Не знал где отдохнуть, Но снова жить хочу я дважды, Хотя жизнь давит, как гора: Во взоре дружбы я однажды: Заметил власть и мощь утра.
Храни меня, Всесильный Боже!.. Я не стремлюсь теперь назад: Тепло Германии и ложе Не нужны мне, мой милый брат! Я здесь бы не был ни мгновенья. Но я жалел немецкий ум: Путем окольным, вне сомненья, Идет он к истине - без дум.
В Байзеле бодрый стою я, Я одинок, как в пустыне Там, где... но рок нас рассудит. И, о Гомер, кричу я. Мимо проходит народ весь, Крик мой его беспокоит... Все надо мною смеются. Смех для меня их невнятен: Грубого смеха не слышит Дух мой - избранников сердце. Все они слушают молча Крик мой и просьбы к Гомеру, - Шлю им в награду печатно Я благодарность за то.
C тех пор, как книга эта Взошла на ниве мысли, Тоска и стыд тревожат Меня не уставая. И муки не смягчатся, Пока не расцветет Подобное растенье Роскошным, пышном цветом... Теперь уж я вкушаю То счастие и следом Иду за тем, кто выше Меня, моих творений: Он жатвой насладился, Любуясь урожаем Своих бессмертных мыслей.
* * * Где воздух райский, где Сорренто?! Благоуханья не слыхать... Повсюду холод, глушь и горы, Сиянье солнца без любви... Да, узнаю я в книге этой Одну лишь часть моей души, А часть прекрасную святую Я отдаю в награду этой, Кто был мне в жизни беспросветной Подругой, матерью, врачом.
* * * Я отнял веру у тебя в добро и идеал, Но книгу эту я, любя, Тебе, мой друг, послал. Я поклоняюсь ей... Я чту Все в ней, что написал. Её возвел я, как мету Богов, на пьедестал.
Осень.
I Это осень стучится опять... Вновь тебе она сердце встревожит. Солнце греть нас, как прежде, не может И ложится не во время спать... Это осень стучится опять... Как поблекнул, как замер весь мир!.. Не натянуты струны у лиры, Засушили природу вампиры И надежды окончился пир. Как поблекнул, как замер весь мир!..
II. Это осень стучится опять... Пролетай, пролетай поскорее! Плод не держат деревья: сильнее Стали ветки на них трепетать... Это осень стучится опять. Плод! скажи мне, шептала что ночь, И про тайны, какие открыла?! Она тайной тебя умертвила, Пурпур сходит со щек твоих прочь Плод! скажи мне, шептала что ночь?
III. Это осень стучится опять... Астра просить её о пощаде, Но нет жалости в мертвенном взгляде. Астра может лишь тихо роптать... Это осень стучится опять… Астра ропщет на злую судьбу: „Я людей утешаю собою, „Их мечты о весне беспокою... „Осень губит меня, как рабу"... Астра ропщет на злую судьбу
О, девушка, сбирающая травку Для этих маленьких ягнят! В твоих глазах, незнающих ненастья, Огни, любви огни горят. Ты так мила, что хочется мне страстно Слегка с тобою пошутить... Вблизи и издали невинна ты, как ангел, Тебе так хочется любить. Но кто порвал так рано эти цепи? Кто сердце нежное смутил? Любила ты... И что же!? Неужто твой избранник не любил? Ты горести в себе таишь, но слезы Туманят кроткие глаза. Молчишь всегда... И гибнешь от желаний, И жжет тебя любви гроза
Начало - такт, конец же - рифма, Взамен души - одно созвучье: Такие воспаренья речи Зовутся песней, иль короче Песнь: вместо музыки - слова. У афоризма путь другой: Он шутит, скачет, как безумный, Не признает совсем он такта, Короче он изображает: Без пенья смысл и смысл без пенья. О, смею ль я вам преподнести: Как афоризмы, так и тень!
Утро промчалось и полдень Мучит нас огненным взглядом; Сядем под тенью деревьев, Будем пить гимны в честь дружбы: Дружба была нам зарею и Будет и нашим закатом.
Coritatevoie, amorosibima.
Люблю я мрачный, темный склеп, Люблю я надписи на камнях, Их позолоченная ложь Мои насмешки воскрешает...
Но я сегодня слезы лью, Они бегут ручьем на мрамор, Тревожат сон могильных плит И ложь на камнях подновляют.
Хочу я скрыть свои мечты… Я целовал уж этот образ. Я целовал его за все... Мы с давних пор целуем глину.
Но кто раскрыл мой злой обман... Я был обманут мавзолеем И сознаюсь: я целовал Его бессмысленную надпись...